Перевод: The Road Less Travelled 18.1Переводчики: Niobeya,
Элайджа Бейли,
LexБеты: они же
Оригинал: www.fanfiction.net/s/6298052/1/The_Road_Less_Tr...Автор оригинала: verityburnsФендом: Sherlock BBC
Пейринг: Шерлок/Джон
Рейтинг: PG-17
Жанр: романс, юмор
Дисклеймер: переводчикам ничего не принадлежит, а автор пусть разбирается сам.
Разрешение на перевод: получено
Саммари:Заключение: Джон Уотсон должен влюбиться в меня.Разрешение на размещение: только с согласия переводчиков. Спасибо.
Ссылки на предыдущие главы:
читать дальшеГлава 1 "Цель обнаружена"
Глава 2 "Обезвредить противника"
Глава 3 "Установить контакт"
Глава 4 "Вечер свидания"
Глава 5 "Заявление"
Глава 6 "Убеждение"
Глава 7 "Надежда"
Глава 8 "Очная ставка"
Глава 9 "Прогресс"
Глава 10 "Ссора"
Глава 11 "Помирились? Поцелуйтесь!"
Глава 12 "Принятие"
Глава 13 "Страсть"
Глава 14 "Паника"
Глава 15 "Разоблачение"
Глава 16 "Разлука"
Глава 17 "Воссоединение"
Глава 18 "Решение"иллюстрации к главе:
Desire и
Untie by
soma chiouGot Your Breath Back? by
khorazirЧасть 1читать дальшеP.O.V. Джона
— Шерлок! — Я оттолкнул его руку. — Шерлок, бога ради, мы же в морге!
Он проигнорировал меня, проводя носом по участку моей шеи ниже уха и прижимаясь ко мне со спины, придавливая своим весом к столу. К столу для вскрытия. К столу для вскрытия, на котором лежал упакованный в мешок труп. Это было просто за гранью добра и зла...
С того дня, как у нас впервые был секс неделю назад — полноценный, без ограничений, крышесносный, от которого пострадала спинка кровати — Шерлок стал абсолютно ненасытен.
Он был похож на попавшего в кондитерский магазин ребенка, который до этого считал, что морковка и яблочные ломтики – лучший из десертов. Наш первый раз был... ну, он был действительно потрясающим, это то слово, которое первым приходило на ум. Я не ожидал этого, учитывая, что для нас обоих это было внове, но поскольку поначалу наши отношения развивались медленно, мы уже хорошо знали реакции друг друга на прикосновения, и то время, которое мы провели вдали друг от друга, только усилило желание.
Оглядываясь назад, я понимал, что тот раз был также одним из тех редких случаев, когда Шерлок доверил мне контроль над ситуацией, и сам же так очевидно наслаждался всем происходящим. И хотя мне было чрезвычайно необходимо восстановить свою веру в него и в нас как пару, не возникало сомнений, что из нас двоих в отношениях инстинктивно доминирующим был именно он. Что и привело меня к происходящему прямо сейчас.
Я застонал, когда он начал посасывать кожу над моей ключицей. Наши искаженные отражения мерцали в блестящей поверхности шкафов, стоящих напротив, и его склоненная к моей шее голова и обнимающие меня руки выглядели так, будто он был напавшим на меня вампиром. Я откинул голову ему на плечо и закрыл глаза. Его руки блуждали по моему телу, у меня подгибались ноги — почему он с такой легкостью доводил меня до этого?
Он замер, и я услышал цокот каблуков в коридоре... Молли возвращалась. Я попытался оттолкнуть его, а он усмехнулся, в последний раз прикусив шею и прижавшись бедрами, перед тем как шагнуть назад и обойти стол, на ходу застегивая пиджак. Я решил, что мне тоже пора начать носить пиджаки. Свитер не скрывал свидетельства того, что только что случилось, и я был вынужден простоять у стола еще несколько минут, чтобы перестать краснеть самому и не смущать бедную Молли.
Они уже были поглощены разговором — как я понял, чем-то о содержимом желудка. Вероятно, я должен был прислушиваться, но мой разум возвратился, как он часто делал, к той ночи неделю назад, когда он впервые сказал, что любит меня. Несмотря на то, что я уже был уверен в его чувствах, я все равно был ошеломлен, когда он произнес эти слова — не то что бы это было очень "в стиле Шерлока". Я почти решил принять как факт то, что он сочтет это слабостью и не пожелает признавать это, если только снова не ударится головой… так что то, что он просто сказал это, было для меня полной неожиданностью. Он действительно открылся мне той ночью, подумал я — и не только в этом, со смешком добавил мой не повзрослевший внутренний голос.
Разумеется, именно в этот момент он посмотрел на меня, мгновенно определив, о чем именно я думал. Он послал мне ухмылку — такую похотливую и греховную, что бедная Молли, оказавшись в середине перекрестного огня, уронила свой планшет. Я покачал головой, но он уже отвернулся, заканчивая фразу, пока Молли пыталась вернуть самообладание.
Я вновь отвлекся от происходящего... На следующий день у него, конечно, все болело, что неудивительно, но он все равно смог взять меня, не дожидаясь ночи. Он объяснил, что нам следует быстрее расквитаться с моим первым разом, чтобы я мог оклематься за пару дней, прежде, чем он сделает это снова. Было ясно, что романтике нет места в Пособии по Любви от Шерлока Холмса, но я смирился с этим — пока он был честен со мной, я готов был мириться почти со всем. Позже я интересовался, была ли его нежность в мой первый раз вызвана мыслью о том, чтобы я могу восстановиться быстрее, но не мог сомневаться в чувствах того, кто каждую ночь обнимал меня даже во сне.
Я поднял взгляд — он смотрел на меня, изогнув бровь. Я слегка смутился; видимо, я заразился от него тем, что мог думать только об одном, и теперь не мог сосредоточиться больше ни на чем, кроме него.
Мы попрощались с Молли, следившей за нами с интересом. Это странно, но новость о том, что мы были вместе, никак не повлияла на ее влюбленность. Ее взгляд часто окидывал нас обоих, и я чувствовал себя не в своей тарелке, размышляя, о чем она думала в такие моменты. Не сомневаюсь, что Шерлок просветил бы меня, но пока что он никак это не комментировал, и за это я был ему благодарен.
Он взял мой телефон, пока мы шли по пустому коридору, и начал писать смс.
— Какие-то подвижки? — спросил я.
— Нет. Просто сообщаю Лестрейду, что мы немного опоздаем на нашу встречу.
Я с удивлением посмотрел на свои часы.
— Но ведь у нас еще куча времени, — заметил я.
— Именно! — улыбнулся он, опуская мой телефон в карман своего пиджака и беря меня за руку. — Просто хотел убедиться... Давай посмотрим... Ах, да. — Он театральным жестом открыл дверь и втолкнул меня внутрь, быстро входя вслед за мной и закрыв ее за собой.
Я огляделся. Я был в чулане. В чулане морга. С сумасшедшим. С сумасшедшим, чьи глаза я мог различить в бледном свете, исходящем от небольшой светящейся панели над дверью. Они сверкали, как кошачьи, и были прикованы ко мне.
— Джон, — мягко произнес он, — Джон, иди сюда.
Я поежился.
— Шерлок, что ты делаешь?
Он улыбнулся, и это была улыбка хищника.
— Почему ты не сказал мне, о чем ты думал, Джон? — начал он, цепляясь пальцами за шлевки моих джинсов и притягивая меня ближе. — Потому что мы оба понимаем, что это были явно не результаты вскрытия, которые принесла Молли.
Его ладони скользнули мне за пояс, опускаясь и поглаживая мои бедренные кости круговыми движениями.
— Я, ах, эм... — это было не хорошо. Ну, то есть было, я не отрицал то, что я чувствовал, но мне определенно не хотелось, чтобы нас поймали, пока мы занимались бы сексом в кладовой морга.
Я должен был отвлечь его от этого, поэтому я решил зайти со стороны романтики.
— Я думал о том, как ты в первый раз сказал, что любишь меня, — сказал я, и в целом, это было правдой. Я произнес это с широченной улыбкой, которая, должно быть, выглядела просто нервной, и еще больше усугубила ситуацию, делая меня похожим на испуганного оленя в свете фар.
— Хмм, — ответил он, не совсем убежденный моими попытками. Он улыбнулся мне, затем наклонился вперед так, чтобы произнести прямо мне в ухо:
— Я правда люблю тебя, Джон, — подтвердил он, я чувствовал его дыхание на своем лице, и слегка задохнулся, слыша эти слова.
— Я люблю твой рот. — он поцеловал меня, облизывая мои губы, пока я не раскрыл их, затем обвивая свой язык вокруг моего и тщательно исследуя мой рот, одновременно разворачивая наши тела так, чтобы я стоял, прислонившись к стене. Как он стал настолько хорош в этом, изумленно подумал я.
Он целовал так, как делал и все остальное — с абсолютными вниманием и концентрацией, полностью отдаваясь своему занятию. Иногда я думал, что могу кончить только от его поцелуев... большего и не потребуется.
Он отстранился:
— Я люблю твои уши, — мурлыкнул он, целуя линию подбородка, затем прикусил мою мочку, потянув за нее перед тем, как скользнуть языком в мое ухо. Я подпрыгнул; раньше он такого не делал, и это было почти щекотно, но... Он сделал это снова, и я задохнулся. Хорошо, не совсем щекотно. Он издал низкий звук, который я расценил как то, что он запоминал мои реакции для дальнейшего исследования.
— Я люблю твою шею. — Теперь он прижимался ко мне, и я чувствовал, как его руки вытягивали рубашку из моих брюк, задирая ее вместе со свитером, в то время как его губы с энтузиазмом исследовали мою шею. Я попытался ухватиться за него, чтобы не упасть, но он поймал мои запястья одной рукой и поднял их над головой, прижав к стене. Он немного отклонился назад, так, чтобы оглядеть меня, мы уже привыкли к слабому освещению. Я чувствовал себя до смешного уязвимым и открытым, учитывая, что я был почти полностью одет, и мы оба знали, что я мог бы вырваться, если бы захотел — но его реакция на то, что он видел, удержала меня от любых попыток.
Его глаза потемнели, как никогда раньше, и дыхание было прерывистым и резким, а взгляд, которым он обвел меня, стал острым. Даже несмотря на то, что он полностью контролировал себя, я знал, что я имел власть над ним, ту, что стала причиной этого взгляда и голода в его глазах. Эта мысль так завела меня, что я ощутил, как мурашки пробежали по телу, и он ухмыльнулся, снова прижимаясь ко мне.
Моя политика под названием "никакого-секса-в-кладовке", кажется, отправлялась к чертям. Меня поразило то, что технически, политика основывалась на нежелании быть застуканным во время секса в кладовке, так что, до тех пор, пока мы оставались незамеченными, мы оба могли наслаждаться происходящим, не нарушая моих правил... Это было логично, верно?
Шерлок покрывал поцелуями мою грудь, двигаясь от одного соска к другому, продолжая говорить мне, о том, что ему во мне нравилось. Этот список любимых мест был куда более подробным, чем было уместно в данной ситуации, но эта мысль об уместности сама по себе стала явно лишней, когда он отпустил мои запястья и опустился на колени, переключая внимание на мои брюки.
Как только я ощутил, что мои брюки и белье были спущены до середины бедер, а он начал целовать мои бедренные кости, мне стало сложно сконцентрироваться, но я заметил, что пункты в том маршруте, который он проложил по моему телу, сменились с описаний того, что он любил, на конкретные действия.
— Я люблю, как ты дрожишь, когда я целую тебя здесь, — произнес он голосом, звучащим, как жидкий шоколад, проводя пальцами по внутренней стороне моего бедра. — Я люблю, как твои веки подрагивают, когда я глажу тебя так. — Он взглянул на меня. — Но больше всего, — сказал он, дождавшись, когда я обращу на него все свое внимание, — больше всего, я люблю звуки, которые ты издаешь, когда я делаю вот это... — его губы обхватили меня, а его язык начал закручиваться каким-то невообразимым образом.
Моя голова откинулась на стену, а тело будто отделилось от сознания, ощущения которого сосредоточились на одном определенном месте и рте Шерлока... Его невозможный рот, казалось, прошелся по всем нервным окончаниям, какие у меня были, и я превратился в один концентрированный комок, пульсирующий, горящий, ноющий сгусток желания и жажды по этому потрясающему мужчине, который стоял на коленях передо мной, находясь в кладовке.
Как так случилось, что я, Джон Уотсон, врач, солдат, гетеросексуальный до мозга костей, докатился до такого? Я посмотрел вниз. Как мне вообще могло так повезти?
Его руки лежали у меня на бедрах, удерживая меня в вертикальном положении, и все мои силы уходили на попытки не издавать никаких звуков, ну или хотя бы делать их максимально тихими. Я ухватился одной рукой за стеллаж, а пальцы другой запустил в волосы у него на затылке, не пытаясь направлять его (это было невозможно даже в лучшей ситуации), просто усиливая и ослабляя хватку в такт с его движениями. Он тихо зарычал, и вибрации его голоса усилила мои ощущения еще больше, на некоторое время я просто выпал из реальности — рассыпался на кусочки, прислонившись к стене и отпуская стеллаж, чтобы тут же укусить себя за запястье, пытаясь не закричать его имя, когда я достиг оглушающего пика.
Когда мой взгляд стал проясняться, я почувствовал, как он поднялся и оперся на меня, мягко целуя, перед тем как слегка отодвинуться. Звук расстегивающейся молнии привел меня в чувство, и я попытался трезво оценить ситуацию — кладовка была маленькой и наполненной вещами. Если что-то уронить – шума будет достаточно. Шерлок же был слишком высоким и крайне энергичным. Я услышал, как он простонал мое имя, хотя он не прикасался ко мне. Он снова застонал. Разумеется, он ведь не... Я открыл глаза: о да, именно это он и делал.
Он нависал надо мной, опираясь на стену рукой рядом с моей головой, его глаза казались полностью черными в рассеянном свете. В таких обстоятельствах, предложить ему руку помощи— меньшее, что я мог сделать.
***
— Я никогда по-настоящему не понимал, что имеют в виду, когда говорят "это неуместно", — заключил Шерлок, когда мы наконец покинули Бартс двадцать минут спустя и сели в кэб до Скотланд-Ярда.
— Какая неожиданность! — саркастически отозвался я.
Наша встреча с Молли в фойе через сорок минут после того, как мы уже должны были покинуть здание, разумеется, была печальным совпадением, и у меня были предположения о том, чем нам на самом деле стоило бы заняться в это время. Однако у меня снова сложилось впечатление, что у Молли было свое понимание ситуации, и это несколько пугало меня.
— Меня критиковали за это всю жизнь, но я все еще не понимаю, в чем проблема — почему люди все время пытаются быть "уместными"? Разве это не значит просто быть предсказуемым? — произнес он так, будто я ничего не говорил.
Он выглядел действительно удивленным, и я покачал головой.
— Не думаю, что кто-нибудь когда-либо сможет обвинить тебя в предсказуемости, Шерлок.
Он тепло улыбнулся и взял меня за руку, дергая за нее до тех пор, пока я не сдвинулся и не прижался к его боку.
— У меня есть один вопрос, Джон, — признался он, — Ну, скорее небольшое недопонимание.
Я не был уверен, хотел ли я узнать, что его смущает. Опыт подсказывал, что вопрос может касаться какого-либо странного эксперимента, возможно, с участием грибов и/или внутренних органов, или он хотел узнать насчет совета в отношениях, о котором он прочитал в чате, где возраст участников, так же, как и пол, вызывал большие сомнения.
— И какой же? — спросил я, готовясь услышать что угодно.
Он оценивающе посмотрел на меня, затем наклонился вперед и почти прошептал мне на ухо:
— Я не очень понимаю, что такое любовь.
Я тоже не был близок к пониманию, и мне это не очень нравилось.
— Ты имеешь в виду общую концепцию любви или какой-то определенный аспект? — видимо, мой тон был недовольным, судя по тому, как укоризненно он на меня посмотрел.
— Разумеется, я понимаю концепцию, Джон, — он снова сделал большие глаза, и хотя я точно знал, что он делал это нарочно, я просто не мог не почувствовать себя хамом. Это чрезвычайно раздражало.
— Слова, — продолжил он. — Я не понимаю, что там со словами.
Он приподнял брови, как бы показывая, что настала моя очередь вступить в дискуссию. Я вздохнул.
— Тебе придется быть более конкретным, Шерлок, — сказал я. — Что именно за слова, и чего ты не понимаешь?
Выражение его лица явно показывало, сколь терпим он был к моей глупости по доброте душевной — и, возможно, из-за эндорфинов, все еще гуляющих по телу после того, чем мы занимались в кладовке.
— Ладно, я говорил об утверждении — конкретно о словах "я люблю тебя".
Я кивнул, чтобы он продолжал, и он закатил глаза.
— "Я люблю тебя" — это ведь просто утвердительное предложение, так? — Я снова кивнул. — То есть, это то же самое, что сказать "трава зеленая" или "я люблю шоколад", правильно?
Я задумался на мгновение.
— Думаю, да. Но люди обычно не остаются влюбленными друг в друга навсегда, так что ситуация может измениться.
— Но ведь это относится вообще ко всему! — возразил он. — Трава может пожелтеть летом, или я могу обнаружить, что больше люблю печенья.
— Да, — неохотно согласился я, по сути, понимая, что любовь к кому-либо нельзя сопоставлять с любовью к шоколаду, но как выразить это противоречие в словах все еще не знал.
— Так в чем разница? — потребовал он, размахивая руками. — Я вполне способен полюбоваться травой, не видя необходимости в том, чтобы оговаривать, какого она цвета. Аналогично, мне не нужно, чтобы ты еженедельно сообщал мне, какие печенья тебе нравятся — одного раза достаточно, и я уверен, что ты бы сказал, если бы что-то изменилось.
Я с ужасом осознал, что стал понимать, куда он клонит.
— Поэтому, если я один раз сказал, что люблю тебя, этого достаточно? – я пытался прояснить ситуацию, чувствуя себя немного глупо, но еще больше ощущая разочарование. Потому что если бы он не хотел, чтобы я говорил тех слов, тогда он уж точно не стал их произносить сам:
— Я знаю, ты ненавидишь, когда тебе повторяют что-то, извини, я должен был подумать…
— Нет! — воскликнул он, хватая меня за плечи. — Нет, это именно то, чего я не понимаю.
Теперь он выглядел встревоженным, понимая, что расстроил меня.
— Прости меня, Джон, я действительно плохо объяснил. — он помотал головой, разочарованный сам собой. — Обычно я действительно ненавижу повторять что-то, ты абсолютно прав; это скучно и нерационально. Но по какой-то причине, в этот раз все иначе... Я хочу, чтобы ты говорил мне эти слова — но я не понимаю почему. И мне часто просто необходимо сказать тебе то же самое, иногда слова просто выскакивают сами, хотя я даже не думал их произносить. — Он беспомощно посмотрел на меня. — Это не логично!
Мне хотелось рассмеяться, но усилием воли я сдержался. Если вы провели большую часть своей взрослой жизни, безжалостно подавляя эмоции, то, когда вы внезапно обнаруживаете, что не столь к ним устойчивы, как всегда считали, думаю, это весьма ошеломляет. Я ласково улыбнулся ему:
— Думаю, ты сам ответил на свой вопрос.
Он вопросительно взглянул на меня, и я пожал плечами.
— Любовь нелогична, — пояснил я, — и она не подчиняется тем же законам, что трава и шоколадные печенья. Логически, мы можем принять то, что кто-то любит нас, пока они не говорят, что больше не любят, но с эмоциональной точки зрения, нам нужно подтверждение этого — не постоянно, но время от времени.
Он задумчиво склонил голову на бок.
— Очевидно, требуется провести исследование в этой области.
Я почти видел, как в его голове формируется план, и с ужасом представлял себе, что меня ждет, если он возьмется изучать природу любви.
— Если ты снова экспериментируешь со мной, тогда тебе придется свалить, — сказал я ему, откидываясь на спинку сидения.
На его лице проявились одновременно ужас и отвращение.
— Джон! Я бы никогда... Сама мысль... — он заёрзал. Затем он задумался. — Я думал, что ты знал это, что это было очевидным — но, видимо, нет? — он остановился, и его глаза сузились, пока он изучал меня. — Я не хочу снова говорить о проекте и всем, что с ним связано, но то, о чем тебе вначале сказал Майкрофт, было правильным, знаешь — ты единственный... — он замолчал, отвернувшись к окну.
Его голос был тихим, как будто он заставлял себя закончить фразу:
— Если бы ты не вернулся, я бы никогда не смог двигаться дальше, — легкий румянец появился на его скулах. — Если я не могу быть с тобой, мне не нужен никто другой.
Я сглотнул. Я знал, что ему сложно говорить о таких вещах, что он все еще пытался загладить вину, уверить меня в своих чувствах.
Я взял его за руку.
— Ты можешь. Я твой.